Собственно совещание и было назначено именно на 10 часов утра по просьбе Сяре, поскольку тот сообщил Трибуцу, что должен съездить на свою виллу за очень важными документами. Вилла находилась недалеко от Нымме — пригорода Таллинна. Сам Нымме уже был частично захвачен противником, но вилла Сяре ещё находилась на территории, контролируемой частями 10-го корпуса. Трибуц согласился. Теперь выяснилось, что Сяре вместе с отрядом своих телохранителей, находящихся на балансе местного НКВД прямиком отправился к немцам, прихватив с собой ту часть секретных документов, которые не успел доставить немцам его коллега по ЦК Росс.
Дивизионный комиссар Лебедев, докладывая об этом очередном ЧП Трибуцу, особо упирал на то, что поездка Сяре в Нымме была как бы согласована с командующим. Это вывело адмирала из себя.
— А вы куда смотрели? — резко спросил Трибуц своего начальника Особого отдела.
Лебедев ответил, что в его обязанности не входит слежка за членами ЦК местной компартии. Это дело товарища Кумма — наркома внутренних дел Эстонии. С него спросят, куда он смотрел. Его же, Лебедева, дело — Краснознаменный Балтийский Флот, командование которого в последнее время встало на путь прямого игнорирования приказов и указаний, идущих из Москвы.
Адмирал с удивлением взглянул на начальника Особого отдела.
— В частности, — продолжил дивизионный комиссар, — полностью игнорируется приказ Наркома ВМФ, отданный ещё 16 июня о переименовании всех эстонских и латвийских пароходов на более понятные и звучные: «Маршал Тимошенко», «Маршал Ворошилов» и т.п. Что может сказать простому советскому краснофлотцу-комсомольцу такие названия судов вроде «Кришьянис Вальдемарс» или «Атис Кронвалдс»? Или такие фривольные как «Элла», «Эмма» и тому подобное? Время вроде бы не такое. Кроме того, было прямое указание НКГБ, согласованное с наркоматом ВМФ о замене всех латышских и эстонских капитанов русскими. Это указание практически выполняется только тогда, когда мы арестовываем этих капитанов по факту измены Родине. И тут, скажем, на том же «Кронвалдсе» расстрелянного капитана-латыша заменили другим латышом — Эсминьсом, которого тоже давно пора расстрелять, поскольку у него в Риге осталась семья...
— Артура Эсминьса я знаю давно, — возразил адмирал .— Это опытнейший капитан и исключительно порядочный человек. А то, что в Риге у него осталась семья — это трагедия...
— Именно, — согласился дивизионный комиссар Лебедев. — Но поскольку человек всегда стремится к своей семье, то подобное стремление в данных условиях становится преступлением. Тем более у капитанов, которые всегда стремятся воссоединиться со своими семьями на вверенных им судах...
— Я что-то не помню ни одного подобного случая, — повысил голос командующий. — Или у вас есть другие сведения?
— Подобных случаев пока не было только потому, — жёстко ответил Лебедев, — что нам удавалось их пресекать на стадии намерения. Но поскольку флоту сейчас предстоит прорываться в Кронштадт по узкому заливу, оба берега которого заняты противником, можете ли вы поручиться, что ничего подобного не произойдет? С учетом того, что вы не выполнили указания о замене капитанов.
Командующий демонстративно взглянул на часы:
— Транспорты пойдут в конвоях в сопровождении боевых кораблей. К тому же по протраленному фарватеру. Куда-нибудь отвернуть или свернуть будет практически невозможно. Сейчас назначать новых капитанов на суда — это чистой воды вредительство. Капитан должен привыкнуть к судну. Иначе оно обречено. А на переименование судов просто нет времени. Переименуем в Ленинграде.
Трибуц не хотел обострять отношений с Особым отделом, который долго ещё не оставит командующего КБФ в покое. Но, видимо, знакомое и приятное слово «конвой», употребленное адмиралом, так приласкало ухо дивизионного комиссара, что он решил прервать полемику с командующим. Разберемся в Ленинграде. Главное — вовремя провести «профилактическую беседу». За любое ЧП на флоте так или иначе будет отвечать Трибуц. Даже побег членов ЦК компартии Эстонии спишем на него, хотя ответственность за это лежала полностью на Особом отделе, который, как всегда, увлекшись мелкими частностями, не видел главного...
09:00
«От Советского Информбюро. Утреннее сообщение 26 августа.
В течение ночи на 26 августа наши войска вели бои с противником на всём фронте... Немцы продолжают неистовствовать в захваченных районах. Фашисты глумятся над оставшимися жителями, женщинами и детьми. В деревне Оземля, Глусского района, немецкие солдаты ворвались в дом врача Чернецкой и разграбили все её имущество. Солдаты избили Чернецкую до полусмерти и унесли с собой всё, вплоть до детской одежды... В деревне Подсолье пьяные немецкие солдаты арестовали председателя колхоза, а дом его сожгли...
Стальной стеной встают ленинградцы на защиту родного города — колыбели пролетарской революции. В ответ на воззвание товарищей Ворошилова, Жданова и Попкова трудящиеся вступают в ряды народного ополчения. Многие тысячи ленинградцев овладевают техникой и приемами борьбы с танками, учатся метать под танки связки гранат, бросать бутылки с горючим, делать волчьи ямы, завалы, рвы, совершенствуются в искусстве меткой винтовочной и пулемётной стрельбы. Нормировщик товарищ Чистов готовится занять на фронте почетное место снайпера. В совершенстве овладел ручным и станковым пулемётом токарь товарищ Мичурин... Бухгалтер товарищ Финогенов тренируется в бросании гранат. Рабочие Щец, Долгих и Савин каждый день после работы изучают штыковой бой. Профессор педагогического института им. Герцена товарищ Вернадский вместе с другими профессорами института изучает винтовку и гранату. «Всячески стремлюсь,— говорит он,— не отставать от других бойцов, ибо я прекрасно понимаю, что...»
Трибуц выключил радио. Сводки Информбюро составлялись таким образом, чтобы картина военной обстановки оставалась как можно более неясной. Фактически главной задачей сводок была не информация населения страны о ходе военных действий, а дезинформация противника.
Однако, не нужно было заглядывать в секретные сводки, где говорилось о продолжавшемся наступлении немцев на Ленинград со всех оперативных направлений, чтобы понять главное. В течение двухмесячных боёв кадровая предвоенная армия, занимавшая самое важное место в глобальных политических планах товарища Сталина, оказалась практически полностью уничтоженной. Бесчисленное количество людей вместе с огромным количеством танков, самолётов и прочей военной техникой просто испарилось, растаяло как дым. А сейчас в надежде замедлить стремительность продвижения немецких танков, под их гусеницы бросают необученных университетских профессоров, бухгалтеров и им подобных, которых годами уверяли, что их мирный труд надежно охраняет непобедимая Красная Армия, чем оправдывался гигантский размер этой армии и те огромные средства, которые она ежегодно пожирала.
Из задумчивости Трибуца вывело напоминание флаг-секретаря о том, что капитан 1-го ранга Египко прибыл из Кронштадта с важным пакетом и ожидает вызова. Адмирал кивнул головой — пусть войдёт.
09:15
Как только капитан 1-го ранга Египко заикнулся о своих подводных лодках, адмирал Трибуц сразу прервал его, напомнив, что меньше чем через час начнется совещание, где все эти вопросы будут обсуждены. А пока предложил командиру бригады подышать свежим воздухом на верхней палубе и собраться с мыслями.
Привезенный Египко пакет содержал в себе довольно обширное послание адмирала Кузнецова, которое можно было считать частным, если бы оно не было зашифровано флагманским шифром. Мягко говоря, послание не дышало оптимизмом. Нарком ВМФ сообщал командующему КБФ, что «наверху» (никакие фамилии, разумеется, не назывались) не верят в возможность удержать Ленинград. В штабе Северо-западного направления царит растерянность, граничащая с паникой. Идея так называемого «народного ополчения», придуманная Ждановым и Ворошиловым, была принята в Москве без всякого восторга, поскольку там не без оснований боятся, что под маркой «народного ополчения» оружие могут получить безответственные и социально опасные элементы. А это не только не поможет остановить противника, но приведёт к каким-нибудь новым осложнениям, которые ныне ещё трудно предвидеть.